Пабльо Неруда. Глава 27 (Адже я, класик власного арауканства...)

Зі збірки «Елегія», 1974
Глава 27

Адже я, класик свого арауканства,
кастилець словом, свідок
Ель Греко та його злиденної родини,
я, син Аполлінера чи Петрарки,
а також птах Василя Блаженного,
який живе посеред блазенських бань,
цих штучних редьок і цибулин
з візантійського городу, посеред
геометричного ладу іконописних видінь,
я, який є тобою, обіймаю цей спадок
і це небесне надбання;
я і ти, що живемо у межах
стародавнього світу й нових світів,
меланхолійно долучаємося
до злиття протилежних вітрів,
до єдности часу у його поступі.

Життя — то простір у русі.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (переклад мій)

De «Elegía»
Capítulo 27

Porque yo, clásico de mi araucanía,
castellano de sílabas, testigo
del Greco y su familia lacerada,
yo, hijo de Apollinaire o de Petrarca,
y también yo, pájaro de San Basilio,
viviendo entre las cúpulas burlescas,
elaborados rábanos, cebollas
del huerto bizantino, apariciones
de los iconos en su geometría,
yo que soy tú me abrazo a las herencias
y a las adquisiciones celestiales;
yo y tú, los que vivimos en el límite
del mundo antiguo y de los nuevos mundos
participamos con melancolía
en la fusión de los vientos contrarios,
en la unidad del tiempo que camina.

La vida es el espacio en movimiento.


* * *

Я, патриарх моего арауканства,
кастилец по речи, свидетель
Греко и его бедной родни,
я, сын Аполлинера (и Петрарки), —
я также и птица Василия Блаженного,
живущая среди шутовских куполов,
лукавых луковиц и редисок
византийского огорода, среди видений
икон них геометрии,
я (который — ты) обнимаю это наследие,
эту небесную добычу,
я и ты, живущие в пределах
древнего мира и новых миров,
печально участвуем
в слиянии противоречивых ветров,
в сплочении движущегося времени.

Жизнь — это пространство в движении.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (пер. Павла Грушко, 1977)

Немає коментарів:

Дописати коментар